[Lingering_dream]

Я узнала, мама, что ангелы не умрут,
Даже если для всей земли останется пять минут,
Они выйдут в шестую, за стены своей тюрьмы...
Так нечестно, мама! Зачем им тогда все мы?
Ты всегда мне пела - ди ладо, тонки крыла,
Он тебя баюкал, пока ты еще спала,
Он сидел на ветке, и пел про тебя ветрам...
Я умру - он будет! Так ответили мне вчера.
Мне сказали - ангел - это тебе не сердечный друг,
Это суд, и святость, и орудие божьих рук,
От греха не спрятать голову под крыло...
Это правда, мама? Губы мои свело,
Не поется больше, в горле плещется тишина
Я впервые с миром осталась совсем одна...

И, когда я умру, загорится моя звезда,
Он повесит ее на елку, своим ангелятам, да?

-------------------------------------------------------

Все чаще бывает, что жизнь - это глупый учебник,
Инструкция к миру, в котором стираются дни...
Но плачут страницы, когда умирает волшебник.
И мы остаемся опять совершенно одни.
И хочется крикнуть - ну как же, ведь Вы обещали!
Ведь вы говорили...но порох так сух, извини.
И плачут страницы, когда он выходит с вещами,
И мы остаемся опять совершенно одни.
Мы купим два диска - он все еще где-то играет,
Он жив, ведь иначе...Улыбка. Улыбка. Глаза.
А в мертвом камине страница еще догорает,
Но больше не может о вечности нам рассказать...

[Lingering_dream]

У снега множество имен, шепни любое...
Зима устроила ремонт, сменив обои,
В квартире тишь и благодать, перина взбита,
Пускай оценит квартирант всю прелесть быта.

А квартирант захлопнет дверь, швырнет окурок,
Пройдет в ботинках по ковру, посмотрит хмуро,
С квартиры сьедет, но второй - уже в прихожей,
И тоже курит, и в грязи его калоши.

Ковер теряет белизну в таком вертепе,
Все ближе небо - серый дым - окурки-пепел,
Хозяйка злится и кричит, метет пороша,
А так хотелось в ноябре прослыть хорошей!

Но дни идут, все хуже быт, страшней проказы,
Веревка вьется, но конец уже предсказан.
И плюнув в лужу от зонта, зима уходит.
Надев потертое пальто не по погоде.

По грязи шлепая в тоске, тихонько плачет -
Ну как же так, хотелось жить совсем иначе!
Надежды нет, и сил, и средств, и утешенья...
У снега множество имен - и поражений.

[Lingering_dream]

Она обожает детей и кошек, их Яндекс приносит, и это славно.
Есть коврик пушистый в ее прихожей, и синий кораблик на шторке в ванной.
Ее девяносто круглы, как персик, ее шестьдесят - шестьдесят, и точка.
Она охраняет себя, как берсерк, хорошая девочка, чудо-дочка.
Она, деловито наморщив лобик, идет по фэншую навстречу миру,
мужчина пока что - смешное хобби, ей нравится быть для него кумиром.
Она обожает кино и танцы, глотает мартини, грызет оливку.
Покрыта шелками, мехами, глянцем, не кровь с молоком, карамель и сливки...
Храни ее, Боже, в земной юдоли, ведь этот гербарий - твоя засада!
Лазоревый цветик в нечистом поле.
Ведь если не ты...
А меня - не надо.
А впрочем, ты знаешь, что я трусиха, что я избегаю прямого света...
Храни меня, Боже, но только тихо. Чтоб я успевала платить за это.

-------------------------------------------------------------------------------

И ты снановишься старше. Суше. Почти как вобла, чуть-чуть с дымком.
Нет, вобла - грубо. Допустим, суши. Гастрономическим языком
легко, мой ангел, о вечном. Это из тех ироний, которых - тьма.
Сырой рыбешкой плывут рассветы, в крупинках риса стоят дома.
В приоритетах - минет и шоппинг, еще быстрее, на раз-два -три!
И только ночью ты слышишь шепот - проснись, принцесса, заговори,
прокисло время в стеклянном замке, сломались солнечные лучи,
и разбежались твои служанки, и жирный выводок паучих
соткал покровы тебе, принцесса, ты спишь так крепко, что я устал
слагать сонеты тебе, и пьесы, и и мазать известью пьедестал,
у каждой сказки - свои законы, у каждой жизни - открытый счет,
я не убил для тебя дракона, я просто помню тебя еще...
И ты смеешься, глотая горечь - японский ужин, привет, Басё,
сырая рыба должна жить в море, мезима выпью, и все. И все...

--------------------------------------------------------------------------------

Когда мне хочется лечь на дно, закрыться на все замки,
Когда мне кажется, что темно, и выжжены маяки,
Прогорклым маслом пропахла жизнь, как кухня в дурном чаду...
Я больше, мам, не шепчу "Держись!". Я просто встаю. Иду.
Какие, мама, к чертям, ножи? Твой Андерсен, мама, стар.
Не так уж сложно себя сложить, гораздо труднее встать
С постели, темной, глубокой...Ты меня не буди пока.
Созрели знаки моей беды и капают с потолка.
Я, мама, сильнее, чем я могу, я выбью стекло, прости.
Краду, желаю, кривляюсь, лгу - чтоб было, к чему идти.
Ползти, вцепившись в обрывки фраз, поводья в глухой степи...
Ты спой мне мама, в последний раз -
... "Усни, моя радость, спи..."

[Lingering_dream]

Просыпаешься на рассвете, безнадежно, темно и пусто,
Размышляя о смысле жизни, ожидаешь ответа – зря.
Закурив, ощущаешь тяжесть – область быта и область бюста,
И цепляют тебя за горло проржавевшие якоря.
Ничего, никогда – привычка, уходя, поджигать причалы.
Ничего, никогда – безбрежность, от надежды и до ножа.
Ничего, никогда – спокойно, круг замкнулся, начнем сначала,
Положу я тебя на сердце, только нечем уже прижать.
Никогда, ничего, мой мальчик, у коржей подгорела корка,
Ничего, мы края обрежем, сердцевина еще сладка,
На банкете прошедшей жизни слишком часто кричали «Горько!»
Слишком крепко держали руки, научили держать в руках
Все – от сердца и до стакана, я качаюсь на пьедестале,
Кто я? Знать бы еще, пожалуй, где мой поезд в небытие…
Мы - такие, еще не жили, но уже от всего устали,
Вместо рая – киоск на рынке, называющийся «раек»…