Что Вы скажете человеку на крыше?

Среди кризисов, с которым приходится сталкиваться
психологам-профессионалам, самым страшным является влечение к
самоубийству. Психологи, социальные работники, психиатры и
работники образования часто оказываются совершенно
беспомощными перед человеком, грозящим убить себя, так как
терапия или консультирование требуют времени для установки
личностного контакта и открытого диалога. Такие требования
оказываются нереалистичными в ситуации, в которой трагическая
развязка может наступить в любую секунду.

Множество случаев самоубийства, с которыми нам приходилось
сталкиваться, лишь подчеркивают эту беспомощность с
болезненной ясностью. В двух из таких случаев, потенциальные
самоубийцы – молодой человек в одном случае и девушка в
другом, оба на военной службе – заперлись в помещении с
пистолетом, объявив, что собираются покончить с собой. Оба
осуществили свое намерение через некоторое время (15 минут и
три часа соответственно), в течение которого несколько
человек, военных и штатских, тщетно пытались удержать их от
этого шага. При нашем позднейшем разговоре с некоторыми из
этих людей выяснилось, что у них не было ни малейшего
представления о том, что могло бы помочь им установить
доверительный контакт с потенциальным самоубийцей в столь
отчаянных обстоятельствах. Конечно, они сделали все, что
могли, в соответствии со здравым смыслом и интуицией, но
безуспешно. Неудивительно, что они ощущают свою неудачу как
тяжкое бремя ошибки, которую уже не исправить.

Возможен ли какой-либо специальный текст-рекомендация, который
помог бы отговорить самоубийцу от последнего шага в
большинстве случаев? Ответ: да.
Такой текст должен базироваться на достижениях клинической
психологии, существующих на сегодня, и на исследованиях
феномена самоубийства. В то же время, он должен быть
достаточно простым и понятным для того, чтобы его можно было
использовать в ситуации крайней срочности и эмоционального
напряжения. Далее, мы приводим пример такого текста.

Основные принципы

Главное, что нужно уяснить – это существование общих черт в
поведении всех самоубийц. Все исследования такого поведения,
имеющиеся на сегодня, указывают, по крайней мере, на два
состояния, практически универсальных для психики людей,
готовых покончить с собой, особенно в ключевой – финальной –
фазе.

Во-первых, потенциальный самоубийца чувствует, что находится в
изоляции, полностью отрезанным от других людей. Он или она,
как правило, ощущают себя по ту сторону от всякой возможной
помощи. Таким образом, акт самоубийства вытекает из чувства
абсолютного одиночества, брошенности, ненужности. И это
чувство, как в заколдованном круге, постоянно усиливается
самим самоубийцей: чем крепче его намерение покончить с собой,
тем сильнее будет отказ от постороннего вмешательства,
который, в свою очередь, усилит чувство изолированности. В
представлении самоубийцы, никто не способен измерить глубину
его (её) страдания; никто и никогда еще не был так подавлен,
оскорблен, предан, не находился в таком отчаянии или ярости.
Нет такого человека, который бы мог представить, что с ним (с
ней) происходит. Хуже того, самоубийца уверен, что попытка его
остановить приведет лишь к продолжению страдания. Продолжать
жить для него значит продолжать страдать. Именно поэтому
человеку, который действительно хочет помочь, лучше всего
держаться на расстоянии вытянутой руки. В таком случае
самоубийца остается один, и в то же время рядом с кем-то, кто
способен его понять.

Во-вторых, потенциальный самоубийца радикальнейшим образом
сужает свое восприятие мира. По мере того как он сам
приближает свой конец, самоубийца ограничивает свою
восприимчивость к внешнему влиянию до полной анестезии. Для
человека, чей палец зажат в тисках, весь мир стремительно
сужается до пальца и тисков. Есть только зажатый палец и
тиски, и больше ничего. Точно так же для самоубийцы существует
только его боль и причина, приведшая к ней. Все остальное не
имеет значения.

Описанными состояниями, конечно же, не исчерпывается
бесконечное число факторов, ведущих к роковому шагу в каждом
отдельном случае. Тем не менее, мы можем утверждать, что
чувство изоляции и сужение перспективы являются наиболее
характерными элементами в описании феномена самоубийства.
Исходя из этих двух важнейших характеристик, мы можем
построить примерное руководство. Оно будет базироваться на
двух основных отношениях, дополняющих друг друга.

1.Отношение участия. Спасатель (так мы далее будем называть
человека, совершающего попытку отговорить самоубийцу от
осуществления своего намерения) должен объявить, что готов
полностью встать на место самоубийцы, в полной мере
сопереживать его боли и его положению в целом. Такое отношение
– единственное, что может быть правильным ответом на чувство
изоляции. Отношение участия противостоит отношению
конфронтации, когда "спасатель" пытается убедить самоубийцу,
что его намерение неправильно и неприемлемо. Как мы увидим
далее, такое убеждение необходимо, но если подход спасателя
состоит только в нем, он обречен на провал. Прежде всего,
спасателю нужно встать на сторону спасаемого, чтобы хотя бы в
самой малой степени ослабить его чувство изоляции. Для этого
он должен проявить полное участие, вплоть до готовности
принять точку зрения самоубийцы, что смерть – единственный
выход из положения. Только так мы сможем надеяться, что
самоубийца вообще будет слушать что-либо из того, что
спасатель намерен сказать.

2. Отношение побуждения. После того как спасатель достиг
правильного отношения к спасаемому – то есть отношения полного
участия – приходит момент озвучить, четко и ясно, доводы
против самоубийства. Самое время напомнить потенциальному
самоубийце о вещах, к которым он (она) слеп из-за своей
временной невосприимчивости к чему-либо, кроме собственной
боли. Рассказать о страданиях, которые он доставит своим шагом
любящим его людям; о доступных ему других, кроме смерти,
способах справиться с проблемой, о другой возможности
уменьшить страдания; и о том, что решение о самоубийстве чаще
всего основано на заблуждении.

В то время как отношение участия противопоставляется
испытываемому самоубийцей чувству изоляции, отношение
побуждения призвано расширить его поле зрения. К сожалению,
большинство так называемых спасателей ограничиваются простым
объявлением понимания и сочувствия и не пытаются донести до
сознания самоубийцы какую-либо альтернативу его намерению.

Оба отношения – участие и побуждение – находятся в
диалектической связи друг с другом: чем полнее участие одного
человека в проблеме другого, тем более он способен к
побуждению последнего, и наоборот. Так, поставив себя на
сторону потенциального самоубийцы и выразив ему свою
готовность к пониманию, мы получаем в ответ его внимание к
нашим анти-суицидальным посланиям. Напротив, осмеливаясь
поколебать его решимость, мы тем самым демонстрируем, что наша
поддержка – не просто глупое поддакивание, но гораздо более
значимое одобрение кого-то, кто так же, как и спасаемый, имеет
мужество находиться в оппозиции.



Факты в пользу текста для предотвращения самоубийства

Насколько нам известно, в профессиональной литературе не
встречается текста, на который желающие помочь люди могли бы
ориентироваться в своем обращении к потенциальному самоубийце.
Кто-то, возможно, захочет оправдать такой факт тем, что каждый
суицидальный случай уникален, и ни один текст не может быть
универсально значимым. Такая точка зрения несостоятельна.
Прежде всего, базовый анти-суицидальный текст мог бы облегчить
создание индивидуальных версий применительно к каждому
отдельному случаю. Похожий процесс наблюдается, например, при
лечении с помощью гипноза, где базовые тексты сильно помогают
практику в формировании подхода к пациенту. Однажды созданные
и доведенные до совершенства, эти тексты никогда не
повторяются в точности, но помогают врачу достичь большей
гибкости в отношении пациента, вырабатывая новые подходы на
старой основе или же приспосабливая существующие к его особым
нуждам. Следовательно, базовый анти-суицидальный текст так же
мог бы быть полезным во множестве разных случаев. Затем,
известно, что ситуации крайнего стресса вызывают сходные
реакции. Было отмечено, что люди обычно реагируют крайне
разнообразно на прикосновение пушинки, но крайне однообразно,
когда прикасаются к раскаленному утюгу. То же относится и к
душевному страданию: несмотря на индивидуальные различия,
суицидальный кризис способствует сильному сходству между
самоубийцами. Это сходство хорошо видно на примере чувства
изоляции и суженной перспективы, характерного практически для
всех самоубийц. Этот факт уже сам по себе делает вполне
возможной формулировку единого базового текста, с которым
можно было бы обращаться к человеку, находящемуся на грани.

Другое возражение коренится в отвращении многих
профессиональных психологов к уговорам. Отказ от каких-либо
авторитетных суждений часто является основной характеристикой
подлинно врачебного подхода. Такая позиция, тем не менее,
совершенно очевидно неприменима в отношении к человеку,
склонному к самоубийству. Большинство людей (и мы в их числе)
чувствуют себя не только вправе, но и обязанными пресечь
попытку самоубийства, не только словесно, но, если необходимо,
и физически. Во многих странах человек, имевший возможность
предотвратить смерть и не сделавший этого, несет уголовную
ответственность. Такой кризис, когда человек находится в
состоянии выбора между жизнью и смертью, дает моральное и
профессиональное право использовать самые сильные и самые
убедительные аргументы.

В соответствии с этими причинами, мы создали следующий текст
для предотвращения самоубийства. Собственно текст печатается
курсивом, сопровождающие его комментарии – обычным шрифтом.
Текст разделен на две части: первая выражает отношение
участия, вторая – отношение побуждения. Мы представляем этот
текст как образец, открытый для возможных комментариев,
предложений и поправок, а также как основу для индивидуальных
версий. Таким образом, каждый абзац текста может
рассматриваться как предложение, которое читатель может
принять или отвергнуть. Так же можно адаптировать словесный
состав текста к уровню воспринимающего. Наш воображаемый
адресат – юный израильский поэт, оттого наш текст, возможно,
слишком изыскан. Текст должен быть как можно более простым для
восприятия.

Мы уверены, что внимательное знакомство с текстом даст будущим
спасателям возможность установить контакт с различными типами
людей, испытывающих крайний душевный кризис, в том числе с
теми, которые отказываются говорить или, наоборот, постоянно
перебивают собеседника. В случае с молчуном предлагаемый нами
текст может дать спасателю возможность говорить до тех пор,
пока он не получит от своего "собеседника" хоть какой-то явный
ответ. В случае если потенциальный самоубийца постоянно
перебивает, базовый текст может служить для спасателя
путеводной нитью, так, чтобы его обращение сохраняло
целостность, не превращаясь в бессмысленные фрагменты. В
сущности, все рекомендации для будущих спасателей обычно
рассчитаны на постоянное взаимодействие, все они основаны на
допущении, что любое вмешательство или ответ спасателя имеют
смысл только в том случае, если учитывают реакцию или
требование потенциального самоубийцы. Как бы там ни было,
большинство людей, находящихся в состоянии выбора между жизнью
и смертью, сохраняют молчание либо отвечают односложно.
Нижеследующий текст мог бы помочь установить связь в таких
случаях.

A.

Привет. Меня зовут так-то и так-то. А тебя?

Те несколько вопросов, которые мы включили в текст, не
являются необходимыми. Каждый случай подсказывает свои
вопросы, которые следует задать. Но задавать их нужно для
того, чтобы выйти на диалог, хотя бы самый скупой. Важность
имени нельзя переоценить. Обращение к человеку по имени может
содействовать скорейшему преодолению отчужденности.
Мы выбрали имя Рон в память об израильском поэте Роне Адлере,
который покончил с собой в 1976 году в возрасте 19 лет.

Привет, Рон. Я здесь, чтобы поговорить с тобой. Я надеюсь, что
смогу говорить за ту часть тебя, которая все еще хочет жить.
В любом суде, даже в тоталитарном государстве, каждый человек
имеет право на защиту. Поэтому, раз ты сам назначил себя
обвинителем, судьей и палачом в одном лице, я прошу слова как
твой защитник.

До тех пор, пока человек не положил конец своей жизни, мы
допускаем, что в нем сохраняется желание жить. Стихи Фернандо
Пессоа, которые мы вынесли в эпиграф этой статьи, очень точно
иллюстрируют это. Некто Шнейдман (1985) также писал о
метафорическом "конгрессе", который "держит совет" в душе
самоубийцы. Этот факт оставляет надежду на то, что жизнь на
этом "совете" может взять верх, даже если от ее имени
выступает лишь еле слышный "внутренний голос". Орбах и другие
(1991) детально продемонстрировали смятение, царящее в душе
самоубийцы даже на крайней стадии, когда влечение к смерти
сопровождается сильнейшим страхом. Поэтому цель спасателя не
столько в том, чтобы стрелка на весах жизни и смерти полностью
склонилась в сторону жизни, сколько в том, чтобы лишь
подтолкнуть ее в нужном направлении, избегая при этом грубых и
самонадеянных действий.

Прежде всего, поверь, что я понимаю, как мало осталось у тебя
терпения. Боль, которую ты испытываешь, ужасна. Я полностью
признаю, что твое страдание безмерно и ситуация кажется
абсолютно невыносимой. Это страдание, которое нельзя
преодолеть, от него нельзя просто отстраниться или забыть. Это
мучение должно быть прекращено. Я думаю, что ты чувствуешь
себя не в силах и дальше бороться против всего, что слишком
сильно превосходит тебя, против всех неудач и жестокости
жизни.
Я признаю твою боль. Я принимаю твое чувство беспомощности. Я
понимаю, что ты чувствуешь себя в тупике. Каждый человек может
однажды дойти до точки, в которой он воскликнет: "Вот то, что
я не в состоянии вытерпеть". Думаю, что ты сейчас именно в
этой точке.
Но даже в таком случае я постараюсь показать тебе дугой взгляд
на вещи. Я считаю, что другому мнению тоже можно дать слово.
Ты можешь спросить себя, кто это тут такой умный, что думает,
будто сможет меня убедить? Может быть, в твоих глазах я лишь
человек, которому платят за то, чтобы удержать тебя от
самоубийства любым способом. Но я прошу тебя: пожалуйста,
поверь, что здесь и сейчас, в тот момент, когда я говорю с
тобой, я не психолог, не полицейский и не социальный работник.
В этот момент я просто человек, и я боюсь того, что ты
собираешься сделать.

Крайность ситуации требует от спасателя готовности говорить
открыто. Человек, дошедший до последней черты, обладает
повышенной чувствительностью к фальши. Поэтому честное
раскрытие всех возможных чувств, которая это ситуация может
вызвать, - например, искреннего страха, что акт самоубийства
может свершиться в любой момент, - может помочь в установлении
доверительного контакта.

Прежде всего, я хочу, чтобы ты знал: я не против самоубийства
в принципе. Я не считаю его ошибкой или грехом. Существуют
ситуации, в которых действительно кажется, что лучше умереть,
чем продолжать страдать, и я готов подтвердить право человека
выбрать смерть в такой ситуации. Я буду уважать такое решение.
Если после того, как ты выслушаешь меня, ты решишь, что в
твоем случае не осталось ни малейшей надежды, и нет ни одной
причины, по которой стоило бы продолжать жить, я больше не
буду тебя трогать.

Такая позиция, будучи выраженной (конечно, только в том
случае, если спасатель готов под ней подписаться), может
способствовать тому, что послание будет принято. Говоря таким
образом, спасатель пытается показать, что выбор в пользу жизни
может быть добровольным решением самого самоубийцы, независимо
от каких-либо принципов. Невозможно поверить в то, что
абстрактные доводы о ценности жизни смогут как-то
подействовать на человека, уже дошедшего до готовности убить
себя.
Уважение, выказываемое к свободе самоубийцы в отношении самого
себя, очень важно. Ведь во многих случаях решение убить себя –
это последняя отчаянная попытка человека распорядиться своей
жизнью, после того как он потерял контроль над ней. Поэтому
очень важно дать потенциальному самоубийце почувствовать, что
он или она имеет хоть какую-то реальную власть над тем, что
осталось от его (её) жизни.

Насколько я вижу, Рон, для тебя остался только один способ
покончить с кошмаром, который с тобой происходит: прекратить
все чувства, мысли и желания. Для тебя ситуация не просто
ужасна, - тебе кажется, что она будет ухудшаться. То, что ты
испытываешь сейчас, может тебе представляться лишь первым
шагом на пути к еще большему страданию. Поэтому, возможно, ты
говоришь себе: "Я должен положить конец этой жизни прямо
сейчас! Если мне не хватит мужества это сделать, я буду
вынужден страдать без конца. Мне придется все начинать с нуля.
У меня просто нет больше сил для этого". Может быть, ты
чувствуешь себя совершенно одиноким перед своей проблемой, и
нет во всем мире того, кто мог бы тебе помочь. В этом
одиночестве все, что ты видишь, - это твоя боль. Всякое
возможное решение тонет во мраке, и смерть кажется
единственным выходом.

Читатель может подумать, что такие слова скорее усилят тягу к
самоубийству, чем ослабят ее. Мы думаем, вряд ли. Произнося
возможные мысли самоубийцы вслух, мы ставим себя на его место.
Доверие к нам от этого вырастет, так как отчаявшийся человек
увидит, что мы не склонны что-либо приукрашивать. Это дает нам
надежду на то, что потенциальный самоубийца будет готов нас
выслушать.

Ты, может быть, удивляешься, почему я говорю все это. Ты
думаешь: "Неужели ЭТИМ он хочет мне помочь?"
Конечно же, нет. Я понимаю, что ты хочешь умереть, но я
допускаю, что какая-то часть тебя еще хочет жить. И я хочу
дать голос этой твоей части.
Все, что я хочу сказать – это то, что я знаю кое-что об
отчаянии. Ты не был бы здесь, если бы просто не хотел видеть
возможных решений из-за лени или упрямства. Я уверен, что если
бы ты увидел какой-то другой выход из сложившейся ситуации,
хотя бы намек на выход – ты не захотел бы умирать. Поэтому я
уважаю твои чувства и твое намерение. Я знаю: если бы ты мог,
ты поступил бы иначе.

Самоуважение самоубийцы, как правило, сильно понижено. В таком
случае, как выразить свое уважение и понимание так, чтобы
потенциальный самоубийца принял его? Единственный способ – это
уважать его логику.

Далее мы обращаемся к мотиву самоубийства, из чего следует,
что нам необходимо хоть что-то о нем знать – из внешних
источников, из прежнего знакомства с потенциальным самоубийцей
или непосредственно из его ответов. В нашем примере причина,
приведшая к намерению покончить с собой – провал в колледже.
Естественно, в каждом отдельном случае необходимо знать
подлинный мотив.

Я вижу, что после того, как ты провалился в колледже, жизнь
для тебя потеряла смысл. Видимо, успешная учеба в колледже
была очень важна для тебя, она была твоим главным стимулом и
играла большую роль в твоей самооценке. Успех в колледже был
для тебя не просто возможностью получить образование. Для тебя
это было вопросом самоуважения. Теперь, когда ты провалился,
ты – на дне. Ты чувствуешь, что ни на что не способен, что
потерял лицо и никогда уже не сможешь посмотреть на себя в
зеркало.

Отношение участия означает, что мы принимаем те разбитые
ценности, за которые самоубийца готов отдать жизнь. Если,
например, к самоубийству ведет неразделенная любовь, нам
следует в полной мере показать свое сочувствие, приняв
значимость романтической любви.

Может быть, ты считаешь, что без тебя мир станет лучше. Люди в
твоем состоянии часто думают, что с их смертью мир испытает
облегчение.

Озвучивая крайне негативное отношение потенциального
самоубийцы к самому себе, мы преследуем две цели: а) поднять
уровень доверия к спасателю, который осмеливается говорить о
вещах так, как есть на самом деле, а именно – что хуже некуда;
б) позволить потенциальному самоубийце взглянуть со стороны на
собственное отношение к себе, чтобы дать надежду на какую-то
перспективу.

Может быть, все наоборот: ты так взбешен, что чувствуешь себя
вправе заставить других отвечать за твою смерть. Ты
чувствуешь, что тобою пренебрегли, тебя предали или
использовали. И ты считаешь правильным указать людям на того,
кто так поступил с тобой, и насколько плохо он отнесся к тебе.
А может, тебе просто все равно. Другие люди кажутся настолько
далекими от тебя, о них трудно даже подумать. Пусть сами
разбираются в своих чувствах. Все бледнеет в сравнении с твоей
болью. Ничто не имеет значения. Единственное, что ты
чувствуешь сейчас – это ясный голос внутри тебя, который
подсказывает тебе прекратить боль, не медля.
Признаюсь, говоря за твои чувства, я сам начинаю ощущать твое
отчаяние, твое унижение и беспомощность. Я становлюсь унылым и
подавленным.

Здесь мы достигли высшей точки нашего обращения: спасатель
полностью соединяется с самоубийцей в его отчаянии. В этом
отношение участия находит свое логическое завершение.

B.

И все же, Рон...

Мы надеемся, что все вышесказанное дало спасателю право на
переход к побуждению. Слова "и все же" - знак этого перехода.
Далее мы увидим, однако, что, побуждая самоубийцу к отказу от
своего намерения, спасатель должен стараться не только
удержать, но и усилить то чувство близости к спасаемому,
которое было достигнуто.

.. я буду пытаться убедить тебя не совершать самоубийство. Я
попытаюсь сделать это от лица той части тебя, которая хочет
жить.
Прежде всего, обещаю тебе, что после того, как все кончится, я
останусь с тобой, если ты этого захочешь, и постараюсь помочь
тебе найти правильное решение. Я ничего не гарантирую, но я
обещаю тебе постараться и поддержать тебя. Я буду стараться
помочь не только словами, но и делом, насколько смогу. Я
обещаю тебе, что после того, как ты спустишься с крыши
(выйдешь из ванной, из подвала и т.д.), я не оставлю тебя. Я
буду помогать тебе вернуться к жизни. Я осознаю, что связываю
себя моральным обязательством перед тобой.

Каждый спасатель, конечно, должен сначала соизмерить вес
такого обязательства со своими силами. Если спасатель не
чувствует себя в состоянии или не хочет выдержать его, то
лучше обойтись более легким обязательством.

Может быть, твое отчаяние, подавленность или гнев так сильны,
что ты не можешь заставить себя кого-то слушать, даже если
этот кто-то говорит разумные вещи. В таком случае я хочу
предложить тебе более скорую помощь. Тебе необходимо
мгновенное облегчение – что ж, если хочешь, я помогу тебе
получить лечение, которое облегчит твое состояние. Врачи часто
колеблются в оказании такой помощи, потому что не всегда
уверены, в самом ли деле она необходима. У меня нет никаких
сомнений в том, что ты не должен больше страдать. Ты получишь
помощь – если захочешь – до того времени, когда для твоей
проблемы найдется настоящее решение.

Главный соблазн смерти – мгновенное облегчение.
Психиатрическое лечение, весьма оправданное в таких
обстоятельствах, также его дает. Сделав такое предложение, мы
отнимем у мысли о смерти большую часть ее привлекательности.

Ты так долго слушал меня, и я благодарен тебе за это. Вполне
возможно, что ты согласился слушать, потому что кое в чем я
был прав. Поэтому я попрошу еще немного потерпеть меня и дать
мне возможность говорить как твоему защитнику против смерти.
Смерть хочет перевести тебя на свою сторону, ну а я попытаюсь
убедить тебя остаться здесь.

Изображение смерти как внешнего врага, который хочет заманить
самоубийцу в ловушку (Уайт и Энстон, 1990), позволят спасателю
продолжать продвигаться к цели, не переставая при этом
относиться к спасаемому с участием. Участие теперь выражается
в том, что спасатель отождествляет себя с волей к жизни,
существующей в душе потенциального самоубийцы, а смерть
представляется искусителем и врагом.

Самое ужасное, что мысль о смерти может с тобой сделать – это
заставить весь мир казаться таким далеким, что все на свете
теряет значение. Твоим страданием смерть заставляет тебя
чувствовать так, будто все другие исчезли. Не только друзья
перестали существовать для тебя. Твои дети, твои близкие и
родители (если это возможно, их лучше всего назвать по именам)
- все пропали, стерлись из твоей памяти. Кажется, что
бесконечное расстояние отделяет тебя от всего и от всех, кто
мог бы что-то для тебя значить.

Теперь мы обращаемся к испытываемому самоубийцей чувству
изоляции.

Я думаю, тебе известны ситуации, в которых возникает подобная
иллюзия. Ты знаешь, что происходит, к примеру, с человеком,
испытывающим жуткую зубную боль. Ничто не имеет значения,
ничто не ценно, единственная важная вещь на свете – сделать
так, чтобы зуб перестал болеть. Или морская болезнь. Люди,
которых мучает морская болезнь, часто говорят: "О, дайте мне
умереть! Я больше не могу!" Для них существует только их
тошнота. Их тошнит – и все. Сама мысль о том, что кто-то может
хотеть есть, кажется им абсурдом. И все же, человек с зубной
болью знает, что зуб не будет болеть вечно. И человек с
морской болезнью знает, что тошнота пройдет, и он сможет
спокойно жить дальше, есть и хорошо себя чувствовать. Никто не
кончает с собой из-за тошноты или зубной боли.
Тебе кажется абсурдным сравнение твоего страдания с зубной
болью или морской болезнью. Такое сравнение кажется тебе
смешным, потому что, какой бы страшной ни была боль или
тошнота, всякий знает, что через некоторое время мучения
кончатся, тебе же твоя боль кажется бесконечной. Однако,
вполне возможно, что она тоже пройдет. В таком случае, если
твое страдание временно, твое решение убить себя – это ошибка.
Возможно, ты просто глупо даешь смерти провести тебя.
Представь на минутку, что произойдет, если, уже после смерти,
ты сможешь вспомнить, из-за чего захотел умереть? Представь,
что ты мертв и смотришь со стороны на свою смерть и на те
возможности, которые у тебя были и, может быть, ждали тебя в
следующую минуту, если бы ты был жив. Что бы ты подумал?
Вполне возможно, что ты бы понял, что попался как дурак, что
поддался иллюзии! Могло бы оказаться, что ты убил себя
напрасно! Может быть, ты оглянулся бы на свою смерть и сказал:
"Если бы я подождал еще чуть-чуть, я увидел бы первый признак
надежды! Как глупо было не подождать, как слеп я был! Неужели
из-за ЭТОГО я убил себя?!"

Рон, тебе сейчас девятнадцать.

Если спасатель не знает, сколько лет спасаемому, то это
хороший момент, чтобы спросить. Если потенциальный самоубийца
юн, то, указав ему на его возраст, мы даем ему возможность
взглянуть на свое страдание в перспективе.

Убивая 19-летнего Рона, ты убиваешь и 20-ти, и 30-летнего, и
40-летнего Рона. Ты собираешься убить Рона, который мог бы
стать отцом и дедом. Имеешь ли ты право решать за того Рона,
за старшего и более мудрого, чем ты сейчас? Можешь ли ты
сделать выбор за Рона, которым ты мог бы стать, но которому ты
отказываешь в праве на жизнь?

Здесь спасатель впервые выражает возмущение абсурдностью
самоубийства. Только после того, как спасатель выразил в
полной мере свое сочувствие, эти слова могут быть восприняты
самоубийцей, как искренняя забота.

Многие люди попались в ловушку, так и оставив удачу ждать их
за углом. В то же время, многие из тех, кого ты видишь вокруг,
живущие себе как ни в чем ни бывало, прошли через мысли о
самоубийстве и преодолели их. Большинство людей не любят об
этом говорить. Но я могу рассказать тебе о многих из них, в
том числе и известных, которые в юности не только думали о
самоубийстве, но и пытались его совершить. Судьба
распорядилась иначе, и они выжили. А через некоторое время они
поняли, что их решение было ошибкой. Потому что в их жизни
скоро началась белая полоса.
С некоторыми из этих людей ты сам можешь поговорить, если
захочешь. О некоторых ты слышал. Например... (следует список
известных людей, которые поведали публике о своих суицидальных
кризисах). Они, возможно, страдали не меньше, чем ты. К
счастью, они остались живы, и благодарят судьбу за это.
Хочу сказать тебе, Рон, что и у меня были подобные мысли. Вот
почему я верю – надеюсь, ты тоже – что мы сейчас по-настоящему
близки. Я находился в таком положении, что всерьез думал
покончить с собой, и, если бы не помощь, которую я тогда
получил, не быть бы мне сейчас здесь. Когда я оглядываюсь на
тот страшный день и думаю, что действительно мог положить
конец своей жизни, я вздрагиваю. В такие моменты я вижу себя
со стороны, как будто тогда я убил себя, и понимаю, насколько
это было неправильно.

Конечно, каждый спасатель должен сначала подумать, будет ли
такое признание к месту. В этом примере мы решили поделиться с
потенциальным самоубийцей подлинным опытом своей юности. Такое
самораскрытие, если оно искренне, может помочь спасателю
поддержать взаимопонимание, продолжая побуждать самоубийцу
изменить свое решение.

Вскоре после того, как кризис миновал, я хорошенько обдумал
свое решение умереть и понял, что, осуществив его, я поступил
бы слишком расточительно. Мое жалкое положение не продлилось
долго. Я вернулся к жизни и к радости, моя жизнь снова стала
полной, и остается такой по сей день.
Теперь, Рон, я хочу поговорить с тобой о том, о чем тебе лучше
бы не пришлось узнать. Я хочу поговорить о том, что может
случиться с людьми, которым ты дорог: с твоими родителями,
братьями, сестрами, детьми, друзьями – со всеми теми, кого ты
любишь, и кто любит тебя. (Спасатель должен здесь постараться
использовать все, что он знает, или спросить у самоубийцы о
его друзьях и родственниках). Кризис кризисом, провал
провалом, но для этих людей твое самоубийство будет началом
кошмара. Например, для родителей. Мы знаем о людях, которые
потеряли своих детей. Многие родители так и не смогли
перенести гибели ребенка. Тем более, если его смерть стала
результатом самоубийства. Для человека, потерявшего ребенка,
воспоминания превращают жизнь в ад до последнего дня. Ты,
может быть, слышал, как родители восклицают: "Почему я не умер
вместо него!" Если ты убьешь себя, эти ужасные слова будут
произнесены твоими родителями.

Спасатель пытается расширить поле зрения самоубийцы, сделать
его восприимчивым к чужому страданию. Не нужно бояться
представить это страдание так ярко, как только возможно.

И твои родители - не единственные, кто будет страдать.
Особенно страшно самоубийство родного человека сказывается на
детях. Дети, чей родитель или близкий родственник покончил с
собой, всю жизнь продолжают спрашивать: "За что он(а)
сделал(а) это со мной? Он(а) сломал(а) мне жизнь!"
Возможно, ты зол на некоторых из этих людей и хочешь наказать
их. Но скажи мне честно, неужели ты и вправду думаешь, что они
заслуживают такого наказания? Неужели хоть один человек
заслуживает того, чтобы испытывать боль утраты каждую минуту
каждого дня каждого месяца каждого года своей жизни? Это
приговор на всю жизнь, это хуже, чем смертная казнь! Это самое
ужасное наказание, какое только можно придумать. Даже если бы
ты был самым мстительным человеком на свете, я уверен, -
увидев, к чему ты хочешь приговорить своих родных, ты сам бы
подумал, что даже месяц такой жизни – это слишком. Не говоря
уже о тех из них, кто ни в чем не виноват! Ведь есть люди,
которым ты дорог, и которые не сделали тебе ничего плохого. Я
привел бы их сюда, если бы мог, чтобы они говорили с тобой и
умоляли тебя жить. У тебя есть дети? Братья? Сестры? Близкий
друг? Бабушка с дедушкой? Может быть, они просто не умели
признаться в любви, не говорили тебе, насколько они любят
тебя, так что ты даже не знаешь, насколько им дорог. Они имеют
право обращаться к тебе сейчас, но ты лишаешь их этого права.
Тогда, раз их здесь нет, я говорю от их имени. Я прошу тебя –
я требую - подумай о них!

Некоторые профессионалы придерживаются мнения, что упоминание
о близких родственниках, особенно о родителях, может быть
ошибкой, потому что намерение совершить самоубийство может
быть в большой степени мотивировано негативными чувствами по
отношению к этим людям, будь то осознанно или неосознанно. Мы
думаем, что эти чувства будут менее опасны, если их выпустить
на волю, чем если они останутся скрытыми. Затронув негативные
чувства, спасатель получает шанс на то, что будут упомянуты и
те люди, по отношению к которым самоубийца питает чувства
позитивные. Например, если самоубийца хочет наказать свою
мать, то чем виноваты его отец, дед, брат, сестра, друг или
подруга, сын или дочь? Трудно поверить, что его желанием
покончить с собой движет всепоглощающая жажда мести.
Предсмертные записки доказывают обратное: большинству
самоубийц небезразлично, что произойдет в окружающими, поэтому
они стараются снять с них ответственность за свою смерть.

Ты, наверное, знаешь, как ведут себя родители солдата,
погибшего на войне или в результате несчастного случая. Они не
переставая спрашивают, как это произошло. Долго ли он мучился?
Можно ли было его спасти? Твои родители и члены твоей семьи
будут вести себя так же. Они придут ко мне и к другим, кто был
рядом, и будут спрашивать, снова и снова, что ты говорил, как
ты себя чувствовал, страдал ли ты. И никакой ответ их не
успокоит, не облегчит их боль. Поэтому я прошу тебя,
представь, что они здесь, рядом со мной, и что они говорят с
тобой и умоляют тебя о жизни - о твоей и об их собственной.
Если ты сам терял дорогого тебе человека, ты понимаешь, что
все, что я говорю – правда. Тебе знакома эта боль, и ты
знаешь, что своей смертью ты расширишь страшный круг утраты,
оставив после себя проклятие, которое может втянуть в этот
круг новых людей. Знаешь ли ты, что люди, которые любят тебя,
могут сами подойти к самоубийству из-за твоего поступка?
Хорошо известно, что дети и близкие родственники самоубийц
больше других рискуют сами совершить самоубийство. Такое
наследство ты хочешь оставить после себя?
Я снова прошу тебя послушать меня, как если бы я был на твоем
месте и мы оба, ты и я, спорили со смертью. Смерть хочет
завладеть тобой. Смерть лжет и манипулирует тобой. Смерть
старается скрыть множество вещей от твоего разума. Смерть
ослепляет и оглушает тебя, чтобы ты не мог слышать того, что я
говорю тебе. Смерть прячет от твоего сознания ужасные
последствия твоего поступка, которые скажутся на твоих родных.
Смерть старается лишить тебя шансов на лучшую жизнь. Вот
почему так важно, чтобы у тебя был защитник. Я стою на твоей
стороне против смерти, как твой союзник. И я хочу быть твоим
союзником на пути к жизни. Мы вместе обдумаем все, и я
постараюсь помочь тебе найти выход.

На следующем абзаце обращение может быть завершено. Спасатель
должен говорить до тех пор, пока не почувствует, что
напряжение, поддерживающее намерение самоубийцы, спадает. Если
этого не происходит, лучше продолжать говорить до тех пор,
пока не появится хоть какой-то положительный признак, или не
подоспеет бригада скорой помощи.

Еще немного. У тебя кризис, ты в отчаянии. Но я осмелюсь
сказать, что кое-чем этот опыт сможет послужить тебе в
будущем. Я уверен, что, когда все пройдет, ты почувствуешь
себя другим человеком – более сильным, более опытным и более
мудрым. Ты побывал в ужасном месте, где бывали немногие, и это
немало. Тот, кто проходит через ад, становится сильнее. Ты
можешь почувствовать, что получил больше, чем просто знание,
что ты остался в живых. Те известные люди, о которых я говорил
тебе, те, что пытались покончить с собой, говорили, что
кризис, который они пережили, сделал их сильнее, и про себя я
могу сказать то же самое. Я думаю, что для тебя тоже ничто не
останется прежним, все изменится, потому что ты был в аду и
вернулся. Возможно, сейчас ты не видишь для себя такой
возможности, но она есть. Опыт, через который ты проходишь,
потрясает всего тебя до самого основания. Для многих людей это
стало поворотным пунктом в их жизни. Этот опыт не идет ни в
какое сравнение с большей частью жизненных трудностей, они
покажутся тебе мелкими и смешными. Я не говорю, что ты
почувствуешь это мгновенно. На это потребуется время. И все же
я думаю, что все худшее уже позади. Я останусь с тобой в
ближайшее время, и ты сможешь общаться со мной в ближайшие дни
и недели. Ты позволил мне быть с тобой в самый тяжелый момент.
Это накладывает обязательства. Я хочу быть с тобой, когда ты
вернешься.

Заключение

Данный текст, насколько мы знаем, является первым в своем роде
в профессиональной литературе. Это извиняет его слабости. Мы
представляем его как основу для дальнейшей разработки. Одной
из его сильных сторон, на наш взгляд, является то, что он
достаточно прост, чтобы быть понятным даже для самого
запутавшегося или озлобленного самоубийцы. Кто-то может счесть
его упрощенным или сентиментальным. Мы надеемся, что для
человека на крыше он не будет звучать таким образом.

Этот текст может принести пользу не только в устах спасателя.
Мы предлагаем распространить его в школах, военных частях, в
общественных центрах, везде, где существует повышенный риск
самоубийства. Известно, что люди, обдумывающие самоубийство,
жадно ищут любую информацию. К сожалению, в Интернете
существуют сайты, призывающие к самоубийству. Надеемся, что в
Сети найдется место и для текста, цель которого – предупредить
этот крайний шаг.

Мы также призываем читателей обратиться к своему опыту и
воображению, которые могли бы помочь в создании лучших
текстов. Профессиональные психологи и люди в добровольных
обществах помощи при суицидальных кризисах располагают
большими знаниями на эту тему. Мы надеемся, что эта статья
поможет общими усилиями придать большую целостность этому
информационному богатству.

---------------------------------------------
Источник: Хаим Омер, Авшалом Элитцур, Израэль Орбах (Haim
Omer; Avshalom C Elitzur; Israel Orbach): "Самоубийcтво и
жизнь: Угрожающее поведение".

Нью-Йорк, 2001.

---------------------------------------------

Координаторы проекта mySuicide.RU выражают огромную
признательность
Александре Головачевой (theye@yandex.ru), за
великолепный профессиональный перевод и
вёрстку этой статьи.