О смерти и суициде

ЗВЕРЬ ПО ИМЕНИ «СМЕРТЬ»

Не хочется обижать людей, но невозможно не признать, что подавляющее (в том числе в буквальном смысле) их большинство живёт инстинктивно, наподобие животных. Эта инстинктивность бытия, помимо всего прочего, выражается в исключённости из сознания мыслей о смерти (тем более добровольной). В массе своей люди убеждены, что на эту тему можно задумываться только дряхлым старикам да тем, кто неизлечимо болен. Во всех остальных случаях в ответ на «заикания» о смерти общество выстреливает из пистолета флажком с надписью: «С жиру бесишься, гад». «Нормальным» людям смерть представляется неким чудовищным, но пока отдалённым зверем, подстерегающим их в конце долгого жизненного пути. Никому из них и в голову не приходит, что смерть – это зверь, бегущий совсем рядом с ними, параллельно их жизненному курсу. Он скрыт кустарником житейских проблем, и только иногда его жуткие глаза сверкают из-за кустов, чем и объясняются мучительные судороги прижизненного переживания смерти, случающиеся, наверное, даже с теми, кто не сосредоточен постоянно на мыслях о конце. А потом, в один «прекрасный» момент, этот зверь нападает. И всё, зис из зи энд, бьютифул френд...


«БЛАГО» ЖИЗНИ

Когда хотят примирить человека с полной страданий, унижений и безобразий жизнью, часто ссылаются на её «естественность» – «отприродность». Дескать, всё, что естественно, не безобразно, и всё, что от природы, – благо. Жизнь – она от природы. Следственно, жизнь – это благо. Такой вот бесхитростный силлогизм. Но давайте всё ж таки попробуем разобраться – благо для кого? Или для чего? Нашей многоуважаемой Натуре есть дело до индивида лишь постольку, поскольку он служит воспроизводству рода. Природа заставляет паучиху пожирать своего партнёра после совокупления – правильно, «мавр сделал своё дело, мавр может умереть». Вот и выясняется, что Род, Genus, и есть возлюбленный сын матушки-природы, тогда как индивид – всего лишь пасынок, которому с иезуитским коварством внушается, что рабское обслуживание Генуса есть величайшее благо для него самого! Та же самая шняга впаривается индивидууму обществом, только уже применительно к потребностям этого последнего. Фактически же и Природе, и Обществу глубоко плевать на индивида, никакое его действительное «благо» их нимало не заботит. Главное, чтобы он верил в это «благо» и, тако веруя, был покорным орудием самовоспроизводства биологического рода и социальной структуры. Так и «имеют» индивида всю жизнь – спереди Genus, сзади Societas, а может, наоборот, один хрен. Нет уж, увольте...


«СОКРОВИЩА» ДУХА

Вообще-то люди, живущие на уровне инстинкта, почти никогда не нуждаются ни в какой «теодицее жизни». Доводы этой «теодицеи» (как, например, только что описанный) обращены, в основном, к интеллигентной публике, к тем, кого Гераклит называл aristoi – «лучшие». И поскольку далеко не на всех из этих «лучших» производит впечатление дедукция «блага» жизни из её «отприродности» («у природы нет плохой погоды, всякая погода заебись»), постольку существует представление, что жизнь оправдана как уникальная и бесценная возможность накопления «духовных сокровищ» и «моральных заслуг», имеющих «непреходящую» ценность sub specie aeternitatis ("с точки зрения вечности" - лат.). Подразумевается, по-видимому, что их можно взять с собой на тот свет, в отличие от материальных благ. Но фокус ведь в том, что о материальных благах когда-то думали точно так же! Усопшему египетскому фараону или чиновнику высшего ранга в гробницу клали различные полезные предметы, драгоценности, много еды и пива, а иногда и заживо мумифицированную «тофар-невесту» – надо же ему на том свете как-то решать свои сексуальные проблемы! А в более «просвещённую» эпоху этот обычай заклеймили как «дикость» и взамен предложили запасаться лишь теми «благами», чей трансцензус в высшую жизнь «реально» возможен – то есть благами духовного порядка. Как будто то, что в «будущей жизни» мы будем пожинать изысканные уранические плоды наших духовных усилий, не есть такой же худой мифологический башмак, как и вера в скандинавского конунга, целую вечность хлещущего медовуху, с которой он был отправлен в «последнее плавание»! И что же, спрашивается, остаётся индивидууму, не способному существовать на уровне биосоциальных инстинктов, с одной стороны, и столь же мало способному «купиться» на разные «теодицеи», с другой? Что-что – да то, что сказал поэт: «Синеватое облако, холодок у виска...». Не всё так мрачно? Ну дай вам Бог.


«ТОЛЧКИ» ЖИЗНЕННОГО СМЫСЛА

Для того чтобы не перестать хотеть жить, надо хотя бы раз на дню испытывать нечто, что может быть названо «толчками жизненного смысла» (ТЖС). Это вещь сугубо иррациональная, но, как всё иррациональное, абсолютно необходимая для поддержания в себе готовности шевелиться на протяжении десятилетий (!), вместо того чтобы шевельнуться ещё только раз и со всем покончить. Такие «толчки» могут быть связаны с самыми разными объектами и ситуациями – важно, чтобы они повторялись достаточно часто и были достаточно мощными всю сознательную жизнь. Примеров в этой связи можно привести множество: родитель, глядящий на своего ребёнка и чувствующий, что ему есть ради кого жить и, если надо, умереть; хирург, успешно проведший сложную операцию и видящий мокрые от радости и благодарности глаза супруги спасённого пациента – да мало ли! Когда в девятом классе я был влюблён в соседскую девочку, я ощущал ТЖС невероятной силы, стоило мне лишь подумать о том, что за этой вот стеной – она, моя красавица, моя принцесса, тайно коронованная в моём сердце, ходит, дышит, готовит уроки, слушает «Каому» и «Ласковый май», смотрит по телеку «Джек Восьмёркин – американец», и всё это не подозревая и даже как бы в насмешку над своим величием. Это было сказочное время, когда хлебное поле моей жизни беспечно тянулось к солнцу любви своими юными колосьями и безобразные хрипло каркающие твари Ван Гога были ещё – о, так далеко! Последний ТЖС я испытал лет семь-восемь назад, когда пил пиво с дядей, стоя за столиком в полуизглаженной из памяти обстановке давно переоборудованного продуктового магазина. Наша случайная встреча была приятной неожиданностью для нас обоих, и, потягивая пивко, дядя рассказывал мне, что устроился на работу, что на днях дочь от первого брака прислала ему письмо, в котором написала, что помнит и любит его, что, по-видимому, теперь всё будет хорошо. Тогда – отчасти, быть может, под воздействием пива – во мне тихо и уверенно засияло эйфорическое чувство, и я поверил, что всё не напрасно. А спустя несколько лет «зелёный змий» окончательно скрутил дядю, и мир подверг его классическому Actus Fidei ("дело веры" - лат. - аутодафе): он сгорел в собственной квартире.

ТЖС – единственное оправдание жизни, они толкают жизнь вперёд и вверх, как нос щенка – лёгкий надувной мячик, хотя со временем понимаешь, что за ними ничего не стоит, кроме «полноты глупости», из которой они эманируют.

«НА ИГЛЕ»

Табуизируя смерть индивида, вытесняя её как проблему за рамки социально приемлемого, либо аккуратно спиливая ей лобзиком самые острые углы, современный истэблишмент занимается бесконечным позированием и позиционированием, постоянно выдаёт себя и общество в целом не за то, что они есть на самом деле. Но, к счастью, находились (и находятся) люди, которым не так-то легко запудрить мозги. Один из таких – шотландский писатель Ирвин Уэлш, который в романе «На игле» показал истинное лицо «благополучного социума». Пожалуй, в фильме этот момент даже более заострён, чем в самом романе. Так вот, то, что может предложить индивиду общество, – это просто набор шприцев, заправленных разной «социально приемлемой» «дурью» («Выбери жизнь, выбери друзей, выбери карьеру...» – нудно бормочет закадровый голос в начале фильма), и так называемый «свободный выбор» сводится к тому, чтобы «свободно» выбирать, на чём конкретно «сидеть» до конца своих вылетающих в трубу дней. Что же касается того комического персонажа, которого называют «человеком, нашедшим себя и своё место в жизни», то это просто-напросто тип, благополучно «подсевший» на то или иное shit из ассортимента, предлагаемого официальнейшим в мире драг-дилером – Обществом. Пока он «долбится», у него не возникнет мыслей о смерти. Опять же благодарю покорно – я всё-таки предпочитаю не «долбиться», а думать, хотя это и делает меня несчастным.


«ЧЁРНАЯ ЭКОНОМИКА» СТРАХА

Теперь немного о страхе, который, несмотря на всю интеллектуальную невыносимость, унизительность жизни, вызывает у нас самоубийство. Вы знаете, я так завидую просвещённым людям античности, которые воспитывали своих детей в духе истинной свободы личности (а личность не свободна, если она не в силах подарить себе смерть). Темнокудрый аттический юноша уже знал, что добровольная смерть при бессмысленности продолжения существования – это великое благо, возвышающее людей над богами, обречёнными на бессмертие. (Умолчу сейчас о древних скандинавах, которые, если от чего по жизни и изнывали, так только от нетерпения поскорее пасть смертью храбрых, это другая психология, но всё же куда более благотворная, нежели психология современного человека, которого рык смерти заставляет поджать хвост и потрусить назад в жизнь, в стадо, где он давно уже не «свой» и никому, по большому счёту, не нужен). Наш современный ужас перед добровольной смертью есть остаточный комплекс иудеохристианства с его представлением о человеке как о рабе Божием, который не вправе распоряжаться своей жизнью, ибо она ему не принадлежит. Она принадлежит рабовладельцу – Богу, который милует и казнит по собственному произволу. Человек же просто «живой убитый», как остроумно говорили в Древнем Египте, или «говорящее орудие», как характеризовали рабов в греко-римском мире, вот именно – говорящее орудие Божьего Промысла и не более, а значит, не смеет посягать на самого себя, то бишь, на чужое (!). Теперь, я полагаю, ясно, почему Ницше называл христианство «религией рабов». «Раб, не осмеливающийся восстать» – вот символ человека, боящегося совершить самоубийство. «Моё поколение чувствует боль, но снова ставит себя под плеть». Однако хочется спросить: а на хрена мне жизнь, которая мне не принадлежит? Почему я должен жить этой чужой жизнью? Да в гробу я её видел!

Конечно, этот страх перед самоуничтожением порой обрастает «убедительными» теоретическими аргументами в пользу «бессмысленности» суицида. Например, один из таких философских «наростов» – «метафизическая невозможность самоубийства». Мол, оттого что я перестал быть, ничего не изменилось – просто самозахлопнулись ставни окна, из которого пялился Мировой Дух. Вопрос: кто помешает этому Духу вновь распахнуть ставни, чтобы пялиться снова? Для того чтобы самоубийство было эффективным, надо позаботиться не только о физической, но и о метафизической его надёжности. А именно: каким-то образом предварительно войти в контакт с Мировым Духом и уговорить Его не открывать больше окно. Что бесполезно, ибо Мировой Дух неисправимо, жестоко любопытен, Он всегда хочет пялиться, такова Его Мировая Воля, и никакому ропоту собственно окна, которое категорически не желает, чтобы через него пялились, Он не внемлет.

BULLSHIT. Таких чисто спекулятивных «отмазок» можно придумать бесконечное множество, но не надо забывать и о коммерческом смысле слова «спекулятивный», ибо как раз через это множество страх распорядиться своей жизнью, этот рабский код иудеохристианства, «отмывает» своё «чёрное бабло». Все эти псевдофилософские измышления и построения – просто фиктивные структуры, легализующие слишком глубоко въевшийся в душу страх. И мы не станем свободными, пока не научимся видеть насквозь эту «чёрную экономику» страха, безусловно выгодную обществу, заинтересованному в том, чтобы процесс производства и воспроизводства «материальных и духовных ценностей» не прервался из-за того, что чересчур много рабов понапревращалось в господ.

ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД КУРОЧКОЙ, И НЕ ТОЛЬКО

В деревенской среде есть, по-моему, до сих пор такое отвратительное развлечение: ловят курочку, прижимают ей голову к земле верёвкой и держат, пока она не перестанет «рыпаться», осознав тщетность своих усилий. И вот, как только она затихнет, вдоль верёвки по земле чертят линию, а верёвку убирают. И несчастная глупая курочка, видя эту линию, думает, что это всё та же верёвка, и обречённо лежит в своей неудобной, мучительной, абсолютно противоестественной позе, даже не пытаясь пошевелиться. А вокруг стоят брутальные фермеры и воздвигают до небес гомерический хохот. К чему этот пример? Да к тому, что человек, который никак не может решиться на последний, освобождающий шаг – это та же курочка, только тупее, потому что никогда не было никакой «верёвки», реально пригнетающей его к существованию, а только симулирующая её черта, глубоко в подсознании прочерченная иудеохристианской рабовладельческой этикой.

Я прошу понять меня правильно. Я не призываю к суициду, но положение человека, который глубоко убеждён, что жизнь – в целом «беспонтовая» штука, для которого каждый шаг навстречу жизни (а она никому не шагает навстречу, всегда только мимо, если вам не удаётся осуществить две процедуры – сначала влиться, а затем слиться) является невыносимым унижением и который понимает, что единственный достойный лично для него выход – лишение себя жизни, но не смеет этим выходом воспользоваться вследствие ложного страха, рядящегося в разные философские, мифологические и моральные одежды, – это положение нельзя охарактеризовать иначе, как трагикомическое! Этот внутренний паралич, эта скованность – отвращением с одной стороны и страхом с другой – смешна и ужасна одновременно, но, чёрт возьми, как же перестать бояться громады собственной тени, стражем стоящей у Врат Выхода?!

Мы не рабы. Рабы не мы. Если я раб, пусть мне покажут купчую на меня, оформленную по всем правилам, или назовут битву, во время которой я был захвачен в плен. А, не можете? Ну, тогда извините. Я ещё раз хочу подчеркнуть, что я никого не подстрекаю к самоубийству, я просто знаю, что если к свободе самосозидания прибавить свободу самореализации и затем последовательно приплюсовать все свободы, которые признаёт за личностью современное общество, но вычесть свободу самоуничтожения, то результат окажется обескураживающим, ибо вычитание этой последней свободы аннулирует всю сумму, а иначе и быть не может.

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПЕРЕД РОДСТВЕННИКАМИ

Вот уж нет так нет! Если самоубийца перед чем и ответственен, так только перед собственным страданием. Так же, как «метафизическая невозможность самоубийства» представляет собой философскую структуру, легализующую великий страх раба Божьего перед своим всемогущим Владыкой, «забота о родственниках» есть моральная структура с той же легализующей функцией. Какую это, позвольте, ответственность можем мы нести даже перед самыми близкими родственниками (отцом и матерью), если как раз «благодаря» им мы были бездумно вброшены (eingeworfen) в этот мир, не имев возможности предварительно взвесить все pro et contra существования? А когда у нас появляется эта возможность, уже поздно, мы уже в ловушке рабского страха, прикрывающегося всевозможной интеллектуально-нравственной мишурой. Я думаю, стыдно требовать от нас «ответственности», учитывая вопиющую «антидемократичность» нашего появления на свет – единственно в соответствии с тоталитарной волей наших родителей, которые «хотели как лучше, а получилось как всегда». Просто нужно не только хотеть, но ещё и думать, прежде чем производить на свет существо, которому предстоит узнать разные «весёлые» штучки, как, например, то, что единственное, в чём это существо может быть на сто процентов уверено, – это что оно когда-нибудь сдохнет, и потом всю жизнь как-то справляться с этим знанием.

Я вообще убеждён, что надо быть или гением, или безумцем, чтобы решиться на такой немыслимый подвиг – родить и воспитать ребёнка. Поскольку подавляющее большинство людей до гениев много не дотягивает, неизбежно напрашивается другой, куда менее комплиментарный, вывод. В нашем ненадёжном и стремящемся к всё большей ненадёжности и бредовости мире всерьёз полагаться на «искусство воспитания» – значит, верить в то, что ты именно тот «крутой мэн» (или вумэн), который(ая) сможет удержать в руках чудовищно скользкую и неистово бьющуюся рыбину при том, что сам(а) балансирует на канате, натянутом над пропастью. Осталось только представить, что рыбина эта ещё и растёт – и уже не вызывает удивления тот факт, что, несмотря на все старания, она частенько выскальзывает из рук – и дети вырастают бродягами, преступниками, наркоманами, проститутками, психами, наконец, самоубийцами. А вы как хотели, многоуважаемые патеры и матеры?!

ЖИЗНЬ КАК БЕЗНАДЁЖНЫЙ ЭНДШПИЛЬ С МНИМЫМИ ПЕРСПЕКТИВАМИ

Мне сейчас на ум пришла аналогия из области шахмат. Ни один уважающий себя профессионал шахматной игры никогда не будет доигрывать партию, если увидит, что она проигрышная. Только любители сопротивляются до мата. Обычная шахматная партия имеет три стадии: дебют, миттельшпиль и эндшпиль. Считается, что игра переходит в эндшпиль, когда одна из сторон добивается серьёзного перевеса, а вторая может спастись, только если ей удастся навязать первой стороне ничью вследствие какой-то ошибки этой первой стороны. В отличие от обычной, честной шахматной партии, жизнь сразу начинается с эндшпиля, и о том, чтобы навязать ей ничью, нечего и думать, потому что у неё ну очень офигенное преимущество даже перед человеческим родом в целом, а не то что перед отдельным представителем этого рода. Иногда по ходу «эндшпиля» могут открываться какие-то «блестящие перспективы», но это просто игра в «кошки-мышки», и блеск этих «перспектив» есть блеск фальшивого бриллианта, который не так-то уж и трудно вывести на чистую воду. Вообще такое впечатление, будто играешь с каким-то вздорным избалованным барчонком, который перед началом партии заставил тебя убрать с доски все тяжёлые фигуры, позволив оставить лишь пехоту да короля – «а то не буду играть!». И как бывает бесконечно жалко своего королика, которому нет ведь ни малейшего смысла до последнего ныкаться за всё более уязвимыми пешечными бастионами, разрушаемыми подчас с садистской неторопливостью, но которого никак не можешь решиться выставить под шах! Вдруг Барчонок рассердится?!

АПОКАЛИПСИС НАОБОРОТ, или НУЖНА ЛИ «СУИЦИДНИКУ» ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ?

Нужна ли? Не знаю, право. Сложный вопрос. Всё зависит от того, что дороже конкретному «суициднику» – истина или жизнь. Если жизнь важнее (то есть страх восстания невероятно силён), тогда имеет смысл обратиться к специалисту по редукции сознания (о, конечно, под предлогом его «расширения», «раскрытия навстречу миру» и прочей ерунды – как будто мы не страдаем как раз от того, что оно у нас слишком раскрыто навстречу миру и потому беззащитно!) к жизненно совместимой и социально приемлемой (вот они, сладостные заклинания!) «норме». Возможно, это потребует вмешательства в организм на химическом уровне, профессионального обкрамсывания свисающих над бездной краёв непомерно разросшейся личности – но на что только не пойдёшь ради жизни, которая столь прекрасна! Если же, несмотря ни на что, перевешивает истина, то помощи нужно ждать только от этой истины – ждать и надеяться, что в конце концов она поможет преодолеть гравитационное поле страха. Ведь что такое, по сути дела, психологическая помощь «суициднику»? Огромный печальный боров депрессии, роясь у Древа Жизни, обнажает отравленные корни бытия, а потом прибегает жеребёнок «психологической помощи» и начинает бодро лягать кучу нарытой земли, чтобы вновь забросать ею эти ужасные корни. Каждый «суицидник» должен отдавать себе отчёт в том, что «психологическая помощь» – это апокалипсис наоборот. Можно также сказать, что это глушитель, ослабляющий рёв истины, понижающий его до уровня размеренного гула «нормальной жизни». Но от истины всё равно, в конце концов, некуда деться.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Многие, наверное, знают историю о том, как пришёл Ученик к Учителю и сказал: «Учитель! Освободи меня!», и как Учитель в ответ спросил его: «Кто связывает тебя?». Наверное, единственный способ преодолеть страх распоряжаться своей жизнью на правах господина, который ни с кем не делит и никому не уступит своего господства, – это как можно глубже спросить себя: «А действительно – кто?!». И, быть может, вынырнуть из глубин недоумения подлинно свободной личностью.
Материал взят отсюда - http://www.mysuicide.ru/mnenie/texts/esse.html